Борис Юлегин - Нить Ариадны… Каникулы во Франции
Описание праздника было бы неполным, если не сказать о зелени. Зелень — салат, петрушка, артишок на столе и утром, и вечером. Причем другого может ничего и не быть. Только французский батон, зелень и соус. Вкусно, сытно и полезно. А рецепт соуса очень прост. Берется одна столовая ложка горчицы, добавляется сок половинки лимона, давится два зубчика чеснока. И постоянно перемешивая, потихоньку вливается полтора стакана растительного масла. Вот и весь соус. С таким соусом, хоть килограмм зелени улетит — не заметишь.
Есть, правда, одна тонкость. Французы, до того как давить чеснок, обязательно разрезают зубчик пополам и вырезают из него сердцевину. Ту самую, из которой потом пойдет зеленый росток. Говорят, что это надо делать обязательно, потому что в этой сердцевине что-то неправильное. Так что, если есть желание почувствовать себя настоящим французом или француженкой, надо просто приготовить такой соус.
И поесть с ним зеленых листьев салата.
Артишок мы впервые увидели во французской деревне. Слышали до этого много, а вот увидели — в первый раз. Растение похоже на наш чертополох, только большой, а на верхушке — зеленая розетка, чем-то напоминающая агаву. Оказывается, этот самый артишок — одно из самых целебных растений, существующих в природе. Так рассказывают. Но в том, что с помощью его отвара можно навсегда забыть о хронических болях в печени, мы сумели убедиться.
ЛЕНОЧКАНе будь с нами Лены, мы бы не то, что могли бы затеряться уже в парижском аэропорту, мы бы и во Францию никогда не собрались. Именно она воодушевила свое ближайшее окружение на поступок.
Несколько лет назад лучшая подруга Яна попросила ее быть свидетелем на своей свадьбе с Мишелем.
Попросила в феврале, а свадьба была назначена на апрель, во Франции. Оставалось полтора месяца на овладение французским языком. У них так положено, что свидетель обязан понимать, где он присутствует, и что вообще происходит. Ну и что? — выучила. До такой степени, что даже могла ответить на вопросы мэра деревни, который самолично вел процедуру бракосочетания от начала до конца. После этого она с чистой совестью могла говорить, что вела беседу с французским мэром, тем более, что так оно и было. После этого она запомнила и направление движения в деревню и из нее. А что Лена запоминает — это навсегда.
Так что Леночка, помимо всего прочего, оказалась тем звеном, которое накрепко связало нас с незнакомой страной своим достаточным знанием местного языка, знанием истории и знанием вектора нашего передвижения по Франции. Все наши диалоги в гостинице, в билетных кассах, в такси, в магазинах — все легло на ее хрупкие плечи.
Одно только передвижение по Парижу чего стоит. Город знает без карты. А с картой — с закрытыми глазами, как таксисты-аборигены. Лена говорит, что в прошлой жизни она здесь жила, потому и знает, куда надо идти. Причем она правильно выбирала не только направление движения, что уже само по себе вызывало удивление и восхищение, но и малозаметные переулочки, непременно приводящие к цели. Но если она жила там в прошлой жизни, то откуда она знает схему метро? Метро-то — относительно новая структура. Загадка.
ВИАДУКДля этого путешествия был выделен специальный день. Французы прямо сказали, что нам предстоит увидеть нечто из ряда вон выходящее. Чем они уже заранее перед нами гордились. И не скрывали своей гордости. Мы же знали, что нам предстоит посмотреть недавно открытый мост в ста пятидесяти километрах от нашей деревни, на пуск которого два года назад приезжал сам президент Франции.
Но мы знали и то, что наши Волга или Обь, намного шире, чем Сена, а тем более Тарн или Агут. Даже Тверца с Сеной может сравниться, по крайней мере, скоростью течения. И мосты наши подлиннее будут в любом случае. Французы этого не знали, но не могли же мы обидеть хозяев своим отказом.
Утро выдалось туманным. Туман все больше усиливался по мере того, как мы на двух машинах продвигались в горы. Не раз, и не два подумалось, что зря ведь едем. В таком тумане не то, что моста — столба рядом не увидишь. Солнце то выскакивало из белых клубов, то снова пряталось. И тогда вновь наступали тревожные сумерки.
Постепенно наши опасения уменьшались. Все чаще проглядывало солнце. Все реже появлялся туман.
Специально остановились у горы причудливой формы. Оказалось, что внутри этой горы расположилось производство и хранилище сыра «Рокфор». Того самого, что с плесенью. Как выяснилось, — один из лучших сыров не только во Франции. Но экскурсия на глубину в шесть этажей и протяженностью два километра в этот раз не входила в наши планы. «Рокфором» пришлось пожертвовать ради моста. Без остановок проскакивали мы и маленькие сказочные городки. В каждом из них можно было бы провести целый день, изучая, рассматривая и восхищаясь. Но наша цель была добраться до виадука Мье, названного так по имени одного из городков, оставшихся под ним.
Он появился внезапно. Машины развернулись и остановились на краю горного склона. Вдали, в нескольких километрах от нас, перекрывая все ущелье, растянулась серебристая нитка виадука. На таких же серебристых нитках — опорах. Впечатление такое, что это не здесь, это где-то в другом мире, потому что в этом мире такого не может быть.
Прямо фантасмагория какая-то!
Виадук строился три года. К его проектированию и строительству были привлечены лучшие инженерные головы Франции и все ее ресурсы.
Впрочем, проектировал-то как раз англичанин.
Проект был объявлен национальным. Виадук выпрямлял трассу Париж — Барселона, сокращая ее почти на пятьдесят километров. Он освобождал от потока машин шесть милейших городков, поскольку теперь проходил над ними и немного в стороне. А самое главное — мост помогал избежать жертв дорожных аварий. Ежегодно на узких крутых горных поворотах старой дороги погибало по три — четыре человека. Для Франции сохранение даже одной человеческой жизни — решающий аргумент в пользу любых затрат.
Высота опор моста — больше Эйфелевой башни — триста сорок три метра. Точно такой же длины и пролеты между девятью опорами. Восемь полос движения — по четыре в каждую сторону. Старый мост через реку Тарн в глубине ущелья стал практически незаметен на фоне фантастической паутины тысяч блестящих стальных тросов, соединяющих вершины опор с дорожным полотном.
Восемь евро с машины за два с половиной километра восторга — не так уж и дорого. Французы, правда, отговорили нас делать крюк в десяток километров для того, чтобы заехать на виадук. Вовсе не из-за своей прижимистости. А из-за того, что в целях безопасности движения строители оградили дорожное полотно забором из матового оргстекла. Да так, что водителям на мосту окружающие красоты не увидеть при всем желании. И правильно, смотреть надо не по сторонам, а вперед. Тем более на такой высоте.
Под мостом расположился музей виадука. Здесь показывают фильмы о ходе строительства, на стендах — фотографии, на стеллажах бесплатные книги и буклеты на разных языках. Все посвящено виадуку. Рядом — магазинчик сувениров и цветных фотографий. Здесь уже все за деньги. И немалые. Но зрелище, память о нем, того стоят. Например, удачная фотография, где опоры виадука снизу, до половины — в облаках, а верхняя часть и сама дорога — над облаками. Можно только представить ощущение водителей, проезжающих по облакам.
Прямо под дорогой, рядом с музеем, за забором из сетки «рабица» черная лошадь спокойно жевала январскую траву. Чувствовалось, что не зря она здесь. Скорее всего, в ее функции входило возвращение многочисленных туристов из шока от увиденного к реальной жизни.
Действительно, шаг в новый век, в совершенно новые технологии и представления о человеческих возможностях. На фоне этого виадука меркнет даже Эйфелева башня и скоростные поезда.
ЛОТРЕКЛотрек — маленький городок в получасе езды от нашей деревни. Такой же ухоженный, такой же привлекательный, как все французские городки и деревеньки. Но его нам показали специально. Потому что он отличался от других. Отличие в том, что городок стоит на остроугольном трехсотметровом конусе. У подножия этого конуса — пруды, на вершине — огромное бетонное распятие, а между основанием и вершиной — лента дороги, опутывающей этот конус, и круто забирающей вверх. Или вниз — это откуда посмотреть.
Чуть в сторону от конуса — короткие узенькие улочки, сдавленные двухэтажными домами. Окна со ставнями, но цветочные горшки выставлены наружу. Дома — из камня, но кажутся теплыми и добрыми.
С южной стороны конусообразной горы — лето, с северной — зима. Так это воспринимает и январская природа. С одной стороны нормальные листья и цветы, с другой — иней. Иней и на сосновых иголках, и на листьях, и даже на лопастях деревянной мельницы, по-хозяйски расположившейся почти у вершины.
